Слон в колесе

(Продолжение. Читать сначала: Глава I, Глава II, Глава III)

IV

Шагнул — и рухнул с высоты.

— Ох! — сказал Иван, поднимая лицо из грязи.

Падая, он зашиб локоть, да ещё что-то неприятно отдалось болью в боку, но кости были вроде бы целы. Он перевернулся на спину.

Над ним нависала чёрная стена избы, залитая бледно-розовым светом. Открытая дверка одиноко висела на петлях, проём за ней был похож на разверстую пасть чудища.

Послышались торопливые шаги. Приподнявшись на локтях, Иван увидел, как из-за избушки выбегает, припадая на хромую ногу, Фроська, а за нею — Волк.

— Цел? — с тревогой спросила девчушка. — Что ж ты сигаешь, не глядя! Голову-то не зашиб?.. — и тут же, приняв суровый вид, холодно добавила: — Хотя что тебе сделается, дурнее уж верно не станешь.

В руку Ивана ткнулся влажный волчий нос.

— Иван в порядке, — констатировал Волк. — Только царапина на щеке.

Иван принялся обтирать лицо от грязи рукавом.

— А я чуть не померла, — сердито сказала Фроська. — С перепугу-то.

За её спиной раздался скрипучий смех. Фроська вздрогнула и отскочила в сторону.

— Ну как, — осведомилась Хозяйка. — Ужо на том свете, али ишшо на этом?

( Collapse )

(Продолжение. Читать сначала: Глава I, Глава II)

III

Снаружи почти совсем стемнело. В дверном проёме виден был уголок неба над частоколом, с одной стороны густо-синего, а с другой чуть светлее, да ещё две или три верхушки сухих старых дубов, освещённые нежно-розовым светом.

А в дверях стояла Хозяйка.

Фроська склонила голову и уставилась в пол. Иван собирался последовать её примеру, но понял, что не может отвести глаз от старухи.

Хозяйка была чудовищно стара. Невысокая и вся скрюченная, она, казалось, состояла из одних только острых, торчащих из-под кожи костей, на которые, как на пугало, кто-то набросил белую рубаху и нацепил синюю, давно выцветшую и ободранную понёву. Кожа землистого цвета где обтягивала, а где свисала с черепа уродливыми складками. Морщины на лбу напоминали своей глубиной овраги. Длинный нос крючком далеко выдавался над бесцветными губами, а кончик его нес на себе, словно грязную каплю, большую бородавку. Один глаз был совершенно мёртвым, затянутым белёсой мутной пленкой, словно подёрнутый туманом, зато второй — маленький, острый и колючий, зло смотрел из глубокой глазницы. Волосы у Хозяйки были упрятаны под простую белую кичку, давно посеревшую и нестиранную.

Хозяйка хромала, и при каждом её шаге казалось, что она вот-вот рухнет наземь и загремит костями по доскам пола; но она ухитрялась оставаться на своих ногах, а в руках у неё не было ни костыля, ни палки. Войдя, она лишь скользнула взглядом по гостям, но и этого хватило, чтобы у Ивана душа ушла в пятки, а Волк тихо заскулил и попытался вжаться в пол.

«Баба Яга». Автор: © Игорь Ожиганов

( Collapse )

(Продолжение. Читать сначала: Глава I)

II

Зато избушка оказалась в точности такой, какую Иван ожидал увидеть.

На вид избушке было добрых пять сотен лет. Была она сложена из громадных, в два обхвата брёвен — и на каждую стену приходилось всего по четыре-пять венцов. Сруб покоился на четырёх вбитых в землю толстых дубовых сваях, приподнимавших избу над землей почти на уровень человеческого роста. И сваи, и бревна сруба крошились и выглядели прогнившими насквозь, однако каким-то чудом избушка всё ещё держалась на своих куриных ногах. Крыша была покрыта такой коркой грязи, мха и старой листвы, что было решительно невозможно определить, что за кровля скрывалась под этими наслоениями.

К крыльцу вели ступени, сложенные из брёвен поменьше, но не менее гнилых и ветхих.

Девчушка, припадая на одну ногу, заковыляла по ступенькам к низенькой дверце. Обернувшись, она снова махнула рукой Ивану и Волку, приглашая их подняться в дом.

Иван ступал по лестнице осторожно, опасаясь, как бы древняя конструкция не провалилась под его весом. Ступени скрипели, но держали.

— Не бойтесь, — подбодрила Ивана девчушка, словно разгадав его мысли. — Не сломается. Тут всё крепкое, вы не смотрите, что оно выглядит как труха. Ещё тысячу лет простоит.

( Collapse )

В деревне ЧП, пять кроликов под покровом ночи совершили дерзкий побег из клеток. Родители и брат Дима ловили их все утро.

Кроликов в наших сибирских краях принято сажать без суда и следствия, причем с малолетнего возраста. Кроликам инкриминируют питательность и диетичность мяса. В этом мире опасно быть вкусным и питательным, мигом схлопочешь срок.

Брат Дима сделал для кроликов клетки в два яруса. Все лето их пичкали вкуснятиной с огорода: ботвой, корнеплодами и вообще всякой зеленью. К осени заключенные отожрались до таких размеров, что при очередном прыжке кто-то проломил головой стену и вышел наружу. Остальные четверо последовали за ним.

Утром проснулись родители, выглянули в окно, застали идиллическую картину. На осеннем огороде паслись кролики. Скакали туда и сюда. Не знали, что им делать дальше.

Заметим, к слову, что домашний кролик способен развить крейсерскую скорость в 20-30 км/ч. Если бы кролики сбежали из Гуантанамо, ФБР уже рисовало бы на карте местности концентрические круги и вычисляло, в каких точках расставить патрули. Однако бегать кролики умеют хорошо, а вот думать — уже не очень. Вот и наши кролики оказались недостаточно сообразительны. Они поленились отбежать в сторону хотя бы на полкилометра. Стоило им сделать так, никакие федералы до них бы уже не добрались. Увы, среднестатистический кролик любит свободу, но не очень-то умеет ею распорядиться.

( Collapse )

Псс, псс, чуваки! Не хотите свежих пирожков (а также порошков)?

Налетай, пока горяченькие!

Все свое, домашнее, никакой химии! Сам пёк!

— А где пицца? — осведомился дракон.

Рыцарь окинул взглядом комнату. Он немного запыхался, взбегая по винтовой лестнице на вершину башни, и теперь пытался успокоить дыхание.

Комнатка, расположившаяся под самой крышей, была крохотной. У стены стояла смятая кровать, на которой в беспорядке валялись несколько подушек. Туалетный столик едва вмещал разномастные флакончики, бутылочки и шкатулки с косметикой. Поверх всего этого была небрежно брошена маска для сна. Рядом с кроватью на полу лежала толстая стопка потрепанных модных журналов, а из-за уголка свисавшего до пола одеяла выглядывала круглая фарфоровая ручка ночной вазы.

Напротив, под окном, притулился маленький столик. Судя по всему, игра шла уже давно: на столе громоздились три горки монет и ворох засаленных карт. Рядом на низких табуретках сидели дракон, принцесса и бородатый гном с трубкой во рту.

Картину довершала веревка, натянутая от стены к стене, на которой сохло белье. Белье принцессы, вдруг понял рыцарь, неудержимо краснея.

Гном и принцесса повернули головы к вошедшему.

— Да он, вроде, не похож на курьера, — с сомнением сказала принцесса. — Смотри, какой прикид. Это, поди, какой-нибудь рыцарь или чего-нибудь типа того.

— А чего же он тогда молчит? — спросил дракон. — Видел я рыцарей. Они сразу орать начинают… Эй, чувак! Ты рыцарь?

— Ты не глухой часом, папаша? — добавил гном. — Ответь на вопрос.

( Collapse )

В кабачке царила полутьма. Воздух был полон табачного дыма, запахов пота, алкоголя и несвежих тельняшек. Матрос Смитсон громко икнул и поставил кружку на деревянные доски стола.

Юнга хлопнул ладонью по столу.

— Семь, — объявил он.

Боцман поднял свою кружку и принялся пить, кадык запрыгал у него на шее, словно кенгуру. Юнга восторженно глядел на грог, стекающий по усам боцмана.

— Восемь! — выдохнул боцман, с грохотом опуская кружку на стол. — Что скажешь, Смитсон?

Смитсон осовело смотрел в пространство перед собой. Юнга пододвинул ему вновь наполненную кружку. Смитсон ухватил ее обеими руками, но не успел даже поднять. Его покачнуло в сторону, он выпустил кружку, свесился с табурета вбок, под стол, и издал продолжительный стон, быстро перешедший в плеск.

— Эй! — воскликнул юнга. — Только не на мои штаны!

( Collapse )

— Тебе туда, — Жнец ткнул костлявым пальцем в сторону ворот.

— Туда?.. К окошку?

— Да. Шевелись скорее… Ты что, опять собрался отдыхать?..

Толстячок в пиджаке, к которому Жнец обращался, остановился перевести дыхание. Две огромные сумки выпали из его рук на мощеную дорожку, и он в изнеможении опустился на один из своих баулов. Пот стекал у него по лбу и щекам, капая с тройного подбородка на галстук. Выудив из кармана брюк клетчатый платок, толстяк принялся утирать лицо.

— Опять?!.. — Жнец грозно взглянул на клиента.

— Я устал, — быстро ответил тот.

Свободная рука его легла на вторую сумку, словно он беспокоился, что Жнец может схватить ее и убежать прочь. Жнец сделал вид, будто ничего не заметил.

— Мне некогда ждать, — сказал он холодно. — Я не жду никого.

— Ну, меня подождешь, — отозвался толстяк, поправляя пиджак. — Я вот не тороплюсь. А вообще — мог бы и помочь, тогда быстрее добрались бы.

— Незачем было брать с собой…

— А это уже не твое дело, что я беру с собой.

— Вообще-то, это именно мое…

— Я тебя просил помочь, ты сказал — «тащи сам». Вот и отстань.

— Я сказал: «Оставь все, что имеешь, и иди за мной».

— Ага, сейчас, все бросил и пошел.

— Тебе не позволят войти с этими сумками.

( Collapse )

Живи я лет на пятьсот раньше — меня бы уже давно сожгли на костре посреди городской площади. Какой-нибудь гундосый инквизитор приговаривал бы, подкладывая дров:

— Нельзя так много знать, сын мой. Это от Диавола. Ну, или рот надо держать закрытым.

А вокруг костра толпились бы зеваки, лузгали семечки и показывали на меня пальцами.

— Ишь, как его колбасит! — говорили бы они. — Чего это с ним?

— Ну, как чего? — отвечали бы другие. — Слыхал, пастор давеча из Екклезиаста читал: «Многие знания — многие печали!» Вот и печалится, сукин сын.

В общем, у меня удачно сложилось, что я родился в XX веке, а не во времена Торквемады.

На днях знакомая девушка пишет в личку:

( Collapse )